Сколько бы песен ни спела Ирина Аллегрова, для всех она навсегда останется всенародной императрицей и легкомысленной угонщицей. На сцене она — загадка, ураган страстей и эмоций, а в жизни — сильная женщина и любящая мать...

«У мужчины должны быть чистые руки и умные глаза».

Ирина Александровна, ходят слухи, что артистическую карьеру вам «напророчили» еще в детстве. Один известный актер вынес вас на сцену и сказал: «Она будет артисткой!»
— Это так. Я родилась в актерской семье и безмерно этим горжусь. Мой папа — известный актер и режиссер — Александр Григорьевич Аллегров, заслуженный артист РСФСР и АзССР. Он для меня — воплощение образа настоящего мужчины и ярчайшей творческой личности. В честь него мы назвали моего внука — Александр Второй. История их любви с моей мамой, Серафимой Михайловной, — самая красивая и трогательная из всех, что мне довелось увидеть в жизни. Мама тоже всю жизнь посвятила сцене, была одной из самых талантливых актрис театра. Так что, видимо, с малых лет, когда я находилась в этой волшебной актерской среде, моя судьба была уже предопределена. И, честно говоря, я никогда не задавалась вопросом, кем бы еще я смогла стать в жизни. Естественно, путь к успеху не бывает простым и безоблачным. И если у меня что-то не получалось так, как хотелось, я никогда не считала, что принесла в жертву свое время, нервы, силы или что-то еще. И уж, конечно, никогда не жалела о выбранной профессии. А труднее всего мне было, наверное, когда я только переехала в Москву — не было ни опыта, ни связей, ни плеча, на которое можно было бы опереться. Но, тем не менее, я благодарна жизни за то, что она порой преподает нам непростые уроки.

Кстати, об уроках. Был период, когда вы пели в ресторанах?
— Да, было и такое. Я приехала в Москву наивной девушкой с радужными мечтами, с полным неприятием подлости и предательства, непониманием того, как можно поставить кому-то подножку. И когда окунулась в этот циничный мир, то ужаснулась. Но, во-первых, меня невероятно тянуло на сцену, а во-вторых — с детских лет мне внушали, что сворачивать с выбранного пути — малодушие. Жребий был брошен. Я стала бороться за свою карьеру. И за саму себя. Думаю, я победила, и никто не может упрекнуть меня ни в предательстве, ни в измене. В общем, это нелегкий путь. И это действительно борьба.

Кто колдует над вашим имиджем?
— В каком-то смысле я сама себе и стилист, и имиджмейкер, как сейчас модно говорить. Иногда я понимаю: очень многое из того, что было предложено ведущими мировыми дизайнерами в качестве суперновых тенденций, я делала еще задолго до них! Скажем, первая стала выступать в джинсовой одежде, в юбках с неровными краями, смешивала кружева, атлас, вельвет — все, что угодно. И только позже то же самое предложил, например, Гальяно. Я первая в свое время украсила джинсу огромным количеством брошек, значков, цепочек. Эклектика, если присутствует вкус, может стать стилем. Вот она и стала моим стилем.

А какие вещи составляют основу вашего гардероба?— Мне довольно трудно покупать готовые вещи, у меня нестандартная фигура — очень тонкая талия: верх получается одного размера, низ — другого. Ходить по элитарным бутикам и брать разные размеры одного костюма невозможно. Есть еще один момент. Я человек абсолютно не жадный, мои близкие могут это подтвердить. Но если в магазине есть какая-то вещь стоимостью в 3 или 5 тысяч долларов, а мне могут сделать аналогичную в несколько раз дешевле, я ее не куплю. Мне самой хватает идей, и платить только за лейбл я не буду никогда. Бывает совершенно обратная ситуация: мне может понравиться ненужная, нефункциональная вещь, я даже спрашивать не буду, сколько она стоит, просто скажу: «Выписывайте чек». Такой подход у меня, например, к аксессуарам и шубам. У меня есть две шубы, которые сделаны в единственном экземпляре, я увидела — и все, это была любовь с первого взгляда...

Вас называют императрицей двух империй — сцены и домашнего очага. Какая из них вам ближе?
— Несколько лет назад я находилась в таком состоянии, что, казалось, ради домашнего спокойствия смогу оставить сцену и жить дома. Но я понимала: чем меньше времени у меня остается для работы на сцене, тем дороже мне становится каждый день и каждый год. Это ощущение можно сравнить с ожиданием позднего ребенка. Я решила: сцену не брошу. Дом — домом, сцена — сценой... Я согласна быть императрицей двух империй. А если говорить о моем доме, который построила сама, то он соответствует моей в чем-то непредсказуемой натуре. Я считаю, что в доме надо делать только то, что тебе нужно, в первую очередь тебе должно быть там комфортно, поэтому прислушиваться в этом деле нужно только к себе, к своим ощущениям. У меня все в нем не по правилам, но, в конечном счете, он получился таким, каким я его задумала. Вот, к примеру, есть у меня две специальных «холодных» комнаты. В одной из них, расположенной ближе к кухне, на огромных длинных полках очень удобно держать уже приготовленные блюда, перед подачей к столу во время больших домашних застолий. Там же постоянно хранятся всевозможные запасы на зиму и на лето: консервы, баночки и тому подобное. Зачем я всё это храню, когда в магазинах всё есть, — не знаю! Видимо, по старой привычке, по известному принципу — «шоб было». Я сейчас могу себе это позволить и получаю от такого хозяйствования истинное удовольствие.

А как дела у вашей дочери Лалы?
— Дочь окончила ГИТИС по специальности «Режиссура эстрады». Но пока основная ее «профессия» — мама. И она совершенно сумасшедшая в этом! Если пять минут не знает, где сын, — места себе не находит. Сначала Лала хотела идти по моим стопам, но, посмотрев на трудности, которые приходится преодолевать, поняла, что не такая сильная, как я. Возможно, она еще придет на смену мне. Было бы здорово, хотя я никогда ее к этому не подталкивала. Семья для меня — все. Уверена, что для женщины, даже самой амбициозной и уверенной в себе, нет ничего важнее семейного очага. Вообще, понятия «мой дом», «моя семья» включают для меня сегодня только крайне узкий круг самых родных и близких людей. Иными словами, мне целиком подходит поговорка «мой дом — моя крепость». Крепость в том смысле, что именно в доме, в семье я могу укрыться от всех неприятностей и стрессов, будучи уверенной в том, что здесь меня никто не обидит и не осудит, а всегда поймет и выслушает.

В вашем репертуаре много песен о женских судьбах...
— Я пою Ее Величество Женщину. Она умна, может переживать, признать свое поражение, бороться за свою любовь. И этих ипостасей — море. В каждой из них слушающие меня женщины узнают себя. Но это совершенно не означает, что я сама прошла все эти стадии. Хотя многие из них — да...

А если говорить о женщине вообще, то «был бы милый рядом, ну, а больше ничего не надо». Да и каждый мужчина точно так же мечтает о единственной. И разница лишь в том, что женщины говорят об этом, а мужчины боятся в этом признаться. Один человек не может сохранить любовь. Обязательно нужно делать это вдвоем.

Значит, вы требовательны к своему избраннику...
— Отнюдь. У мужчины должны быть чистые руки и умные глаза — вряд ли это можно назвать высокими требованиями.

А в любви не разочаровались?
— Нет. Несмотря ни на что, в любовь верю. У меня даже песня такая есть — «Верьте в любовь, девчонки!» И буду верить до конца, потому что это не просто слова, что любви все возрасты покорны. Это реальность.

Ирина Миличенко
"Украiна i свiт" № 42 30 октября 2006